— За стойкой сегодня Джеймс Роллинз? — спросил Брет.

— Угу, это Джимми.

Все посетители покинули бар, кроме одной утренней пташки. Роллинз включил кипятильник для старичка, который еще оставался в зале, а сам начал подрезать себе ногти перочинным ножичком, сосредоточенно хмурясь от скуки.

— Передайте ему, что я хотел бы с ним поговорить, хорошо? Здесь.

— Конечно, — отозвалась официантка и направилась к стойке.

Роллинз вышел из-за стойки через низенькую дверцу и подошел к Брету быстрыми, резкими шагами.

— Чем могу служить, любезный?

— Присядьте, пожалуйста.

— Это можно. — Он сел по другую сторону столика, его полукруглый бледный лоб все еще озадаченно морщился.

Брет не торопясь спросил:

— Вы работали в тот вечер, когда убили госпожу Лоррейн?

Ухмылка скривила губы Роллинза, хотя они и остались крепко сжатыми. Лицо его напряглось.

— Да, верно. Ну и что?

— Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали о ней все, что тогда увидели.

— Вы полицейский? — быстро спросил он скучающим тоном. — Полицейским я уже все рассказал.

Брет вынул из кошелька двадцатидолларовую кредитку и сложил ее. Хищный огонек тускло сверкнул в глазах бармена.

— Нет, я не полицейский. Меня просто интересует, что случилось с госпожой Тейлор.

— Я знаю не больше вашего о том, что с ней стряслось. Она ушла отсюда в тот час, и больше я ее не видел. — Сделав явное усилие над собой, он оторвал взгляд от двадцатидолларовой бумажки и посмотрел в глаза Брету. Его глаза были такими же прозрачными и чистыми, как джин.

— Она была пьяна?

Широкий, но веселый оскал Роллинза приоткрыл золотую коронку на зубе мудрости.

— А вы как думаете? Вы сказали, что знали Лорри. Я ее никогда не видел особенно трезвой. А вы?

— Я не говорил, что знал ее.

— Ах вот как! Я принял вас не за того. Почему это вас интересует? Послушайте, может, вы хотите написать детектив? Вы — писатель?

— Нет. — Интервью явно не получалось, и не было больше смысла в осторожности и осмотрительности. — Моя фамилия Тейлор. Она приходилась мне женой.

— Вы ее муж? — Роллинз выпрямился, и противоречивые чувства скукожили его лицо, внезапно состарив. — Я думал, что вы... — Он прикусил язычок.

— Меня не интересует, что вы думали. — Брет развернул кредитку и разгладил ее на столе. — Вы абсолютно уверены в том, что она ушла отсюда одна?

— Конечно. И я не единственный тому свидетель. Вы это знаете. Я не стал бы ничего скрывать.

— Вы назвали ее Лорри...

— Разве? Это, наверное, у меня сорвалось. Знаете, как это бывает.

— Не знаю. Расскажите. Она часто приходила сюда?

— Да, конечно. Не проходило и двух дней, чтобы она не появилась здесь.

— Одна?

— Конечно, одна, — с готовностью подтвердил Роллинз. — Крошка была сама по себе и в хорошем настроении. Всегда немного подвыпивши, но вряд ли это можно ставить ей в упрек.

— Я не сержусь на нее, — попросил Брет, заставляя себя говорить ровным голосом, несмотря на охватившие его чувства. — Вы относились к ней по-дружески?

— Нет, наши отношения не назовешь приятельскими, — ответил Роллинз с некоторой тревогой. — Конечно, я познакомился с ней, она ведь так часто приходила сюда.

— И всегда одна?

— Я же сказал вам, одна. Послушайте, мистер, я должен извиниться, мне надо вернуться за стойку. В любую минуту может прийти хозяин. — Он бросил прощальный взгляд на двадцатидолларовую бумажку и поднялся.

— Присядьте еще на несколько минут, — предложил Брет. — У вас всего один посетитель, и он еще не допил свой бокал. — Из бумажника он вынул вторую двадцатидолларовую бумажку и положил ее поперек первой.

Роллинз некоторое время сопротивлялся магнетическому тяготению к кредиткам, но постепенно они заставили его сесть.

— Не знаю, что вы хотите от меня услышать, — сказал он после некоторого молчания. — Детка не была потаскушкой, если вы хотите это выяснить. У меня с ней никаких дел не было, я просто подавал ей напитки. Я не знал даже ее фамилии до тех пор, пока не прочитал в газетах.

— Вы прекрасно понимаете, к чему я клоню. Моя жена погибла, я стараюсь выяснить как.

— Но почему вы обращаетесь ко мне? Я не ясновидящий. Я рассказал полицейским все, что знаю, но это не помогло делу.

— Не было ли у нее каких друзей? Вы можете дать мне какую-то нить, ведь она приходила сюда чуть ли не каждый вечер.

— Понятно, что она знала очень многих завсегдатаев. Всем она нравилась. Парни угощали ее, но в этом не было ничего такого.

Рвение Роллинза убедить мужа в невиновности Лоррейн было явно чрезмерным. Это подстегнуло Брета продолжать расспросы.

— Кто ее угощал? Назовите кого-нибудь.

Роллинз поежился, но остался прикованным к месту в надежде на сорокадолларовый куш.

— Я не веду дневников, мистер Тейлор, — жалостливо протянул он. — У меня нет списков имен. Я не вникаю в частную жизнь посетителей.

— Дайте одно имя. Назовите одного человека, который знал ее. Одного человека, который угощал ее.

— Я никому не хочу неприятностей, господин Тейлор. Угостить девушку бокалом вина не преступление, и мне нет дела до того, как ведут себя люди, если они не нарушают порядок в баре. Я не стану за сорок баксов причинять неприятности кому-либо из своих клиентов.

— У меня в кошельке много двадцаток. Сколько?

— Поймите меня правильно, господин Тейлор. Дело совсем не в деньгах...

— Сколько?

— Сотню? — прошептал Роллинз.

— Что я получу за эти деньги?

Роллинз наклонился над столом и стал говорить спокойно. Его глаза бегали по сторонам, от кухни к входной двери.

— Есть тут один малый, который проявлял к ней интерес. Он пытался взять ее с собой пару раз, но она не согласилась.

— Когда?

— Ну, несколько раз. Он был здесь и в тот вечер, когда ее убили. Он предлагал подвезти ее до дому, но она его отбрила.

— Вы думаете, это стоит сто долларов?

— Подождите минутку. Я еще не все сказал. Но, ради Бога, господин Тейлор, не впутывайте меня в это дело. Я не хочу никому неприятностей, — произнес он, явно имея в виду себя.

— Поэтому вы и не сообщили об этом полиции?

Отхлынувшая от лица Роллинза кровь проявила прыщики.

— Уж не собираетесь ли вы рассказать об этом полиции? У меня не было оснований думать, что этот малый как-то причастен к ее убийству. Не мог же я бросить его на растерзание льва без всяких причин!

— Он ваш приятель?

— Нет, его нельзя так назвать. Если бы он был моим приятелем, я не выдал бы вам его фамилию за сто баксов.

Разве нет? — подумал Брет. Но вслух сказал:

— Вы еще не назвали его фамилию.

— А вы еще не передали мне сотню.

— Пока что — сорок. — Он продвинул кредитки по поверхности стола. — Вы сказали, что вам есть что добавить.

Рука Роллинза сделала быстрое движение, как проворная белая птица, и кредитки будто сдуло со стола.

— Вы намереваетесь отдать мне остальные?

— Когда расскажете все остальное и если это будет что-то существенное.

— Понятно. Но могу ли я вам довериться?

— Мне-то вы можете верить вполне. Меня самого беспокоит, могу ли я положиться на вас?

— Я рассказываю вам то, что знаю. Ничего лучшего предложить не могу.

— Что-то вы очень тянете. Продолжайте.

— Так вот. Этот человек пытался прихватить Лорри — вашу жену, как я уже сказал. Она ответила, что доберется до дому одна или что-то в этом роде, — слов я не расслышал.

— Это случилось в тот вечер, когда ее убили?

— Да, за несколько минут до ее ухода. Она вышла одна, как я и сказал, но этот человек тут же встал и пошел вслед за ней. В тот день я не придал этому значения, но вся эта сцена ожила в моей памяти, когда на следующий день тут появились полицейские. Я знал, что у этого малого неподалеку запаркована машина и он мог увязаться за ней, чтобы на улице еще раз попытаться уговорить.

— Кто он такой?

— Это парень, который иногда заходит сюда. Когда-то он был одним из обычных прощелыг, но сумел заработать во время войны и теперь открыл свое собственное питейное заведение в Глендейле. Но он остался мошенником. Грязный ублюдок обещал мне там место, а потом все переиначил и взял барменом Лефти Свифта — неженку, каких поискать.